Солдат

– Добрый день, Силантьевна, если, конечно, он добрый… – поздоровалась с любимой соседкой по подъезду Анна Петровна, подвигаясь на узенькой скамеечке.

– Здравствуй милая, здравствуй! Шо таке, чёго у тебе такой голос? Шось случилось? – с неизменным многолетним украинским акцентом заговорила соседка, присаживаясь рядом. – Балакають, шо Ильича в больницу свезли?!

– Да я сама ему «Скорую» вызывала, хорошо успел к открытому окну подойти… Опять сердце прихватило, только, видать, на этот раз серьезно.

Э-хе-хе, жалко дида, да вже ж девьяносто рокив прожив, усю войну пройшов, життя забирае свое, – вздохнула Силантьевна.

– Годы, конечно, почтенные, да только доченька с внуком уж больно «помогают» их укорачивать нашему Ивану. Сведут хорошего человека в могилу, прости, Господи. У них ведь на уме пенсия дедова, а вот – помочь, поддержать, поухаживать – куда там! – в сердцах, сотрясая руками воздух, сочувственно проговорила Петровна.

… Ивану Ильичу Залетову шел девяносто первый год. Жил он теперь один в однокомнатной квартире, «хрущёвке», на окраине города. Четыре года назад умерла его любимая жена Марьюшка. После этого хоть школьники заходили. А три года назад и они пропали, звонили, правда, и то – редко.

Дочь Лиза иногда, по большим праздникам, заглядывала к отцу, а внук Слава, наоборот, наведывался часто, да только не для того, о чем мечтал Иван Ильич...

На долю Залетова, как и многих его сверстников, выпало тяжелое бремя солдата Великой Отечественной. Он жил памятью, болью, переживаниями и верой... Фактически – доживал: вызовы «Скорой помощи» и участкового врача на дом стали за последний год регулярным явлением – сильно тревожили больное сердце и фронтовые раны.

Думал ли рядовой Иван Залетов, «варясь» в Сталинградском котле, форсируя Днепр и сражаясь за непреступный Кёнигсберг о том, как он будет доживать? Тогда он мыслил и мечтал о другом, поскольку и время было другое...

Одно хорошо: уже многие годы – рядом замечательная милосердная соседка Анна Петровна, дай Бог ей здоровья! После смерти жены теперь помогает по-соседски, заходит часто, прикупит необходимое на припрятанные Ильичем от дочери и внука небольшие деньги. Иван ей даже комплект ключей от своей квартиры доверил…

Ильич часто вспоминал осень сорок пятого года, когда он после госпиталя приехал в этот город, восстанавливать его из руин. Встретил на строительстве хлебозавода красивую, добрую, смешливую Марьюшку, свою судьбу. Они мечтали с женой о детях, но первое время было не до этого, весь народ работал круглосуточно, поднимая из пепла родную страну. Когда Марии исполнилось тридцать пять, на свет появилась долгожданная доченька Лиза, которая сразу же была окружена родительским теплом и заботой. Как мечтали Залетовы вырастить её настоящим человеком Родины! Да не тут-то было: росла непослушной, чуть старше – стала жить «на широкую ногу», а потом пошли мужики, которых она стала менять, как перчатки. Забеременила, решила сделать аборт…

 Спасибо Марьюшке, уговорила она все-таки дочь сохранить дитя. Так родился внук Славик. «Не дочь, так – внук!» – радовался дед. Но судьба и на этот раз не оказалась благосклонной к Залетову.

Внук кое-как окончил восемь классов, отслужил в армии и последние тринадцать лет болтался по жизни, как дерьмо в проруби, постоянно ища сомнительные приключения на заднее место. Завел знакомства с местным отребьем, и стал периодически поколачивать свою мать.

…В минуты раздумий, когда щемило сердце и ныли два снарядных осколка в ноге, Иван Ильич начинал читать письма своих боевых товарищей и в который раз пересматривал немногочисленные фронтовые фотографии, а также снимки своей любимой Марьюшки. Он доставал из тумбочки коробку из-под утюга, где хранил всю переписку, а также свои боевые и мирные награды и документы к ним. Коробка была большой, плотной и удобной. Еще четыре года назад ордена и медали украшали его выходной пиджак вместе с планками о ранениях. Но после смерти жены, видя нездоровый интерес Славика к наградам, Залетов снял их и убрал в эту коробку, где когда-то находился утюг, подаренный администрацией района на День Победы. Себя при этом он успокоил мыслью, что ходить на торжественные мероприятия ему стало невозможно по состоянию здоровья. Ильич нежно, не торопясь, доставал из коробки пожелтевшие письма и потрескавшиеся фотографии, садился за свой любимый столик у окна, щурил больные глаза, потом надевал очки и внимательно подолгу рассматривал и читал, бормоча что-то себе под нос. Иногда одинокая скупая слеза выскальзывала из-под очков и застревала в щетине морщинистой щеки. Изредка подергивались уголки рта, стараясь изобразить на лице улыбку. А порой Ильич вдруг снимал очки, и его взгляд устремлялся в окно. И тогда он долго сидел неподвижно, шевеля беззвучно губами.

– Не всё, конечно, я видел на войне. И смерть много раз проходила совсем рядом, – вспоминал он. – Но я видел гибель своих товарищей; видел сожженные деревни, где не было домов, а стояли одни обугленные и обвалившиеся печи; видел огромный лес без вершин, торчали только расщепленные и почти сгоревшие пни; видел города, размолотые в щебень... Потом видел однообразные нескончаемые вереницы пленных врагов. Оборванные, голодные, испуганные, они, молча, брели по дорогам. Сначала это выглядело необычно. Дальше стало удивлять другое: колонну фашистов сопровождали всего два наших солдат – один шел впереди, другой – сзади … Значит, враг сломался!

– Мы укротили хищного зверя, – думал Ильич, глядя в окно немигающими глазами. – Боже мой, это сделали мои сверстники – обыкновенные люди! И у этих обыкновенных людей нашлись силы, мужество, ненависть, стойкость, чтобы отстоять свою Родину и не отдать её на поругание….

Перед майскими праздниками снова на Ивана Ильича «навалилась» память. Вспомнились молодые годы, проклятая война, любимая Марьюшка, дочь Елизавета… Всплыл и последний разговор со Славиком неделю назад…

…Внук приехал к нему ранним утром, веселый, но какой-то озабоченный и встревоженный.

– Здорово, дед! Как ты тут? – с порога начал Славик.

– Да что мне будет? Шаркаю помалешку. Аннушку, соседку, жду, – отшутился Иван Ильич.

– Дед, а дед! Дай с пенсии тыщонки три… Надо с дружбанами за рыбой смотаться…

– Три тысячи на рыбалку? Уж больно много.

– А бензин, а жратва, а прикормка! – не унимался внук.

– Какая прикормка?! На очередную пьянку едете – так и скажи! Эх, Слава, Слава… – не выдержал дед.

– Ну что, Слава!? – выкрикнул тот.

– Тебе ведь уже тридцать три года! Ты когда-нибудь повзрослеешь, в конце концов? Посмотри на себя: куришь, пьешь, на мать руку поднимаешь! Нигде не работаешь, болтаешься в непристойных местах! Ничего на тебя не действует! – начал заводиться Иван Ильич.

– Ладно, дед! Успокойся! Вот съезжу на рыбалку, и буду работу искать! Обещаю! – лукаво улыбнулся Славик.

– Слышал я уже эти басни! – отмахнулся дед.

– Ну всё, дед, всё! Кстати, а ты не забыл, что обещал? Покажи боевые награды! Сколько можно у тебя просить? Так ты внука любишь?!

 Ильич действительно пообещал внуку показать свои боевые награды перед майскими праздниками, но какая-то мысль противилась осуществить это.

– Да что такое я себе напридумывал? Он же внук мой, родная кровь, – разжалобил себя дед. – Пусть посмотрит, в руках подержит. И мне приятно, и у него вдруг в душе что-нибудь шевельнется.

 Иван Ильич достал свою любимую коробку, подошёл к столу и сказал внуку:

– Садись, Слава, вместе будем смотреть.

Трясущимися от волнения руками, Ильич осторожно начал выкладывать на стол боевые награды. Орден Отечественной войны 2-й степени, два ордена Красной звезды, орден Славы 3-й степени, орден Трудового Красного знамени и четырнадцать медалей, включая две «За отвагу». Как специально утреннее солнце осветило награды, и они засверкали торжественно и величественно. У Славика тут же загорелись глаза. Он потянулся и взял в руки орден Отечественной войны.

– Ну ты даешь, дедуля! С такими наградами ты должен офицером быть, а не рядовым! – протянул внук заискивающе.

– А ты, вроде, на пиджаке моих орденов не видел, так удивляешься! Хотели меня командиром назначить и не раз, да только не любил я командовать никогда, способностей нет, – ответил дед.

– А медалей «За отвагу» – аж две! Смелый ты, дед, у нас! Все время в самое пекло лез! И сейчас: еле ходишь, а лезешь…

На последние слова дед не обратил внимания.

– Эх, внучек, да ты хоть знаешь, что это – особая медаль. Две таких медали – считай, орден. Первым её получил в далеком 1938 году лейтенант Василий Абрамкин. А я не смелый, больше отчаянный был, башку совал, иной раз, куда не следовало. Уж очень хотелось фашистам накостылять! Когда меня наградили первой медалью «За отвагу», мне было всего 22 года. Да, видно, тебе это не очень интересно!

– Интересно. Тут же целое богатство! – воскликнул Славик.

– Да, это мое самое драгоценное богатство! Здесь тебе и отцы-командиры, и боевые друзья, и бабушка твоя, Мария! – расценил по-своему Иван Ильич.

Еще несколько минут вспоминал тот день старик Залетов. Целый час тогда они со Славиком обсуждали награды, после чего дед убрал их в коробку и отнес на свое место. Ближе к обеду пришла соседка Петровна с продуктами, и он отправился помогать ей на кухню. Славик почему-то отказался от обеда и быстро ушёл. Иван Ильич даже не успел с внуком передать привет дочери…

 …А тут очередной май постучался в окно. Прилетели скворцы, на деревьях набухли почки, разыгралось солнце. Ильич пытался отогнать нахлынувшие воспоминания, но не смог. Он подошел к кровати и достал коробку. От напряжения сразу не заметил, что она стала намного легче. Иван подошел к столику, открыл её и вдруг не увидел своих наград. Не веря предчувствию, он запустил руку внутрь, но привычного на ощупь металла не обнаружил.

– Не может быть! Не может быть! Стервец! И рука не дрогнула! – пронеслось в голове у старика.

Коварная резь прожгла грудную клетку, кровь молотом ударила в виски, глаза затмил туман. Иван схватился за левую сторону груди и стал правой рукой машинально отодвигать шторку на окне, медленно оседая.

– За что? За что? Анна! Анна! А-а-а-а-а-х-х-х!.. – из последних сил крикнул он в окно, абсолютно не подозревая, что соседка в тот момент сидела на скамеечке под окнами его квартиры ...

…«Скорая помощь» неслась по проспекту, включив сирену и проскакивая светофоры. Врачи всячески старались реанимировать деда, однако довести Ивана Залетова до больницы не успели – он скончался …

Однако об этом еще никто не знал: ни соседки, встретившиеся у подъезда и обсуждающие жизнь старика, ни его дочь Елизавета, ни внук Славик, который своим поступком убил деда, никто другой в городе.

Просто, умер человек...